Политзеки.ru - Союз солидарности с политзаключенными
ПолитЗеки.ru - союз солидарности
Союз Солидарности с политзаключёнными

Мы предлагаем вам информацию о современных российских политзаключенных: журналистах, ученых, верующих, политиках и просто людях, на долгие годы брошенных в тюрьмы и лагеря по сфабрикованным делам. Их не показывают по телевизору, об их судьбах не узнать из газет. Власть хочет, чтоб о них забыли. Но мы верим, что узнав о них, вы не останетесь равнодушными.

«Суди меня, судья неправедный». Черный шлем Галины Демидович

"…и суд творят они, милая девушка, надо всеми людьми, и, что ни судят они, все неправильно. И не могут они, милая, ни одного дела рассудить праведно, такой уж им предел положен. У нас закон праведный, а у них, милая, неправедный; что по нашему закону так выходит, а по-ихнему все напротив. И все судьи у них, в ихних странах, тоже все неправедные; так им, милая девушка, и в просьбах пишут: "Суди меня, судья неправедный!"
А.Н. Островский, "Гроза"

Мой друг и товарищ по Клубу Слава Ферапошкин, корреспондент Кавказского узла, как и я присутствовавший в процессе над Михаилом Кригером, сказал мне сегодня: но всё-таки ты видела — у судьи было такое лицо, как будто ей хоть чуточку, да было неудобно… после показаний пятерых свидетелей-то, после всех доказательств, когда она выносила решение против Михаила, зачитывала его… нет? тебе не показалось
Я сказала: нет, Слава, мне не показалось. Нет, мне не показалось, давай я объясню тебе чуточку, почему мне не могло это показаться.

Участник демонстрации создал хорошую метафору о том, как при своем задержании на Марше он хотел высказать некоторые свои возражения осуществлявшему данные действия ОМОНовцу-космонавту, и был неприятно удивлен отсутствием у последнего необходимых для восприятия возражений ушных отверстий: всё было черным и гладким. У мирового судьи (судья ли это Демидович Галина Аркадьевна, либо какая-то другая, как две капли воды на нее похожая) есть маленькие симпатичные ушки, гладкая прическа, приятная внешность и хорошо поставленный голос. (Журналисты часто удивляются — отчего все эти мировые судьи совсем одинаковые, будто их спустили с одного конвейера по производству чуть уцененной куклы Барби. Их действительно очень сложно различить). Вот дело в том, что отверстий в этих самых ушах, пригодных для восприятия наших с вами жалоб, доказательств, показаний наших свидетелей, — нету. Также у этих молодых женщин нет глаз для обозрения фото- и видеозаписей, свидетельствующих о нашей невиновности. То есть красивые, чуть приукрашенные косметикой, глаза у них есть, но информацию до мозга они не доводят. Под кожей лица и аккуратным волосяным покровом у этих созданий — уже описанный совершенно гладкий и черный герметичный шлем. Это немножечко страшно и похоже на каких-нибудь "чужих", но это — наша страшная данность.
Нет, Слава, судье Демидович не было неудобно смотреть в глаза десяткам людей, вставших вслед за словами "встать, суд идет!" и стоя выслушавшим насмешку над правосудием. Ей, впрочем, и впрямь было неудобно. Неудобно оттого, что вместо обычной штамповки дела, занимающей десять минут, она занимается этой безделицей двое суток, подвергаясь риску отмены вынесенного решения (а что для мирового судьи, мечтающего стать федеральным, может быть страшней?), напрягая не для того проложенные извилины в поисках мотивировки — как бы признать показания свидетелей защиты, двое из которых журналисты, не заслуживающими доверия?.. Свидетели поступили обидно и некрасиво: они заявили, что не поддерживают с Михаилом Кригером дружеских отношений, а один — так и вовсе с обвиняемым лично не был знаком. И как, каким образом, спрашивается, судье Демидович мотивировать в решении их пристрастность? Ничего креативного не придумалось, и судья в решении отразила следующее: основанием не доверять показаниям свидетелей является сам факт их знакомства с подсудимым. Знакомы — значит, заинтересованы в исходе дела, значит — не должен суд доверять их показаниям. Вот представитель ОМОНа — до задержания не был знаком с Михаилом Кригером, следовательно его показаниям и следует доверять (к сожалению, он ничего не знает, не помнит, и поэтому по существу дела показать не может. Но это и хорошо. Полностью выбивает почву из-под ног защитника: никаких несостыковок в его показаниях не найдет хитроумный защитник — что можно взять с человека, который практически ничего и не говорит?
И, следовательно, его показания непротиворечивы и полностью согласуются с иными доказательствами по делу: рапортом и протоколом о задержании, написанными этим самым сотрудником ОМОНа.
Народ, круглоголовый блестящий ОМОНовец лучше судьи Галины Демидович. Когда он снимает свой шлем — появляется ухо. И иногда в него можно говорить. Когда мировая судья снимает свою маску — под ней сплошной черный шлем. И нам становится жаль, что в ее симпатичное ухо, теперь лежащее сморщенным на столе, вместе со всей барбиной маской, мы так долго пытались что-то втирать. Совести рядом с этой сброшенной маской вы не обнаружите. К этим латам совесть не прилагается, если она и есть — не применительно к нам. Навык разборчивого применения совести вырабатывается путем долгих тренировок, пройти череду испытаний суждено не всем. В шестнадцать лет я пошла работать в народный суд, тогда еще — советский, на должность секретаря суда. В идеале после пары месяцев работы начинает проклевываться под кожей черный шлем. Секретарь суда станет секретарем судебного заседания. Он научится грозно кричать на робкий стук в окошко канцелярии "все вопросы — в часы приема!" Шлем затвердеет и чуточку окрепнет. Секретарь получит должность повыше, он поумнеет и усвоит, что люди, пришедшие зачем-то в суд — это не старые бабушки и не такие же, как он сам, нуждающиеся в помощи и совете, люди, а, собирательно, "граждане". Мы так говорим о них в своих беседах: "опять граждане ломятся…" И это — граждане не в хорошем смысле. Это — водораздел, зияющая пропасть между нами и "гражданами" — "мы" и "они". Секретарь поступит в юридический институт, получив рекомендацию и профиль, но он уже — Другой. Он вернется в свой суд, теперь мировым судьей, ушей уже нет, следующий шаг — федеральный, и за это стОит побороться. Но только опять прут и мешают "граждане". И самые противные из них — те, про которых всё уже давно решено, и не на уровне мирового судьи, — а они всё носят что-то и носят, говорят что-то и говорят… Им почему-то непонятно, что для них дырок здесь, в этой голове, нет. И никогда не полагалось.
Составляющих залога нашей предопределенной виновности две. Это указание свыше, но и то, что называют "профессиональной деформацией", в нашем случае — готовности судьи к восприятию этого указания. Вот для него, указания этого, вся голова, вся кукла — одно большое ухо, аж локатор. Их именно так и создавали, такими их выращивает и делает Система. Уже сделанная судья не может измениться. Тут что-то надо с самого начала менять… Ломать до основанья — и строить только затем.

А я не люблю сдаваться в плен на маршах несогласных и в одиночных пикетах. В первую очередь — не потому, что жаль денег или времени. У меня просто депрессия потом, после несколькочасового пребывания в стране кривых зеркал, где все, чему меня шесть лет учили на юрфаке МГУ, все мудрые, сто раз обсужденные, разработанные кафедрами хорошие правовые формулы, призванные гарантировать правосудие — профанируются, превращаются в свою смысловую пртивоположность и звучат как качественная издевка, выплевываемая мне, юристу, в лицо. А не ходить я не могу. Мне все кажется: но я смогу, я докажу, я умная! А еще вот такой свидетель… вот такой аргумент… ну вот же совсем, совсем абсолютное доказательство, вот она видеозапись! Смотрите, слушайте
Ну и как она должна смотреть и слушать без глаз и ушей? Где бывает мой мозг, когда я хожу на эти заседания…

А Дима Зыков обратил внимание на молодого парнишку-пристава, который по долгу службы всё находится в зале заседаний и слушает (вынужден), слушает — сначала показания свидетелей, а затем — всё новые решения судьи Демидович, которые выслушивать всем полагается стоя. Что он думает при этом? Он вообще что-то об этом думает? Возможно. Думает — и наращивает вокруг мозга и совести черный гладкий шлем. Нарастит — и будет плюс один.

Заставили лгать милицию. Заставили лгать суд. За такие вещи надо гореть в Аду, а нам нет рядом с вами житья. У меня есть жалость к тетечкам-учительницам на выборах, будь они неладны, фальсифицирующим выборы, — и ругайте меня, как хотите. У меня нет жалости к судье Демидович. Она и сама хотела стать такой, не бывает иначе. Я ведь была там, в Системе, в самом начале пути, — но сбежала оттуда. А могла бы… могла бы…
Тьфу, не хочу, чтоб во мне "чужие" поселились.

"А еще есть земли, где все люди с песьими головами…"
А.Н. Островский. "Гроза".

Анна Каретникова

Администрация сайта не несет ответственности за содержание сообщений в форуме и авторских публицистических и иных материалов, и может не разделять высказываемые мнения.
Copyright © 2015-2024 Политзеки.ru | Все права защищены