Политзеки.ru - Союз солидарности с политзаключенными
ПолитЗеки.ru - союз солидарности
Союз Солидарности с политзаключёнными

Мы предлагаем вам информацию о современных российских политзаключенных: журналистах, ученых, верующих, политиках и просто людях, на долгие годы брошенных в тюрьмы и лагеря по сфабрикованным делам. Их не показывают по телевизору, об их судьбах не узнать из газет. Власть хочет, чтоб о них забыли. Но мы верим, что узнав о них, вы не останетесь равнодушными.

Продолжение расправы

Елена Санникова,

правозащитник

Беспрецедентная жестокость власти в отношении Светляны Бахминой всколыхнула, наконец, нашу инертную, не способную на сколько-нибудь заметное выражение своей позиции гражданскую общественность. Вот уже и в Кремле, по слухам, принято решение выпустить исстрадавшуюся, измученную, сломленную женщину, которой давно уже без всякого шума и массового сбора подписей причиталось освобождение по российскому законодательству.

Какой же силы должен быть гражданский протест, чтобы убедить власть прекратить нарушать закон (не говорю уж о милосердии!) в отношении другого фигуранта дела ЮКОСа — Василия Алексаняна? Бессмысленная жестокость власти в отношении Алексаняна перехлестнула уже все мыслимые и немыслимые пределы. Не укладывается в голове — почему? Почему так жестока прокурорско-судебная власть к умирающему человеку? За что? Может быть за то, что Алексанян отказался давать ложные показания, отказался содействовать фабрикации уголовного дела против невиновных? Но ведь кроме эмоций вышестоящего начальства существует еще и закон.

Почему Алексанян до сих пор находится под стражей? По какому праву, так сказать, его держат? На каких юридических основаниях? Ведь Василий Алексанян — не осужден! Никакого срока наказания под стражей никто ему не назначал!

НО! Даже если бы он и был осужден, даже если бы и имел назначенный судом срок наказания в виде лишения свободы — ПО РОССИЙСКОМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ он должен быть ОСВОБОЖДЕН от отбывания наказания ПО СОСТОЯНИЮ ЗДОРОВЬЯ! У Василия Алексаняна не одно, не два, а целых три заболевания, препятствующие отбыванию наказания, так что в соответствии со ст. 398 УПК РФ Алексанян он после любого приговора должен быть освобожден.

Итак, если бы он был осужден — его должны были бы освободить согласно закону. Но он не осужден — так почему же он под стражей?

Маленькая, душная палата на одного человека в больнице, которая охраняется вооруженным конвоем, так что ни одна живая душа не может зайти сюда, чтобы проведать смертельно больного человека, сказать ему слово утешения или поддержки — вот то, на что обречен Василий Алексанян в дни мучительного лечения, при котором ни один врач не гарантирует больному ни улучшения состояния, ни тем более исцеления. Диагнозы безнадежны. Врачи бьются над тем, чтобы продлить ему жизнь. Ту жизнь, в которой он не может перемолвиться словом с родными, близкими и друзьями — потому что у двери вооруженный конвой. В которой он не может выглянуть в окно и посмотреть на солнце и небо, на деревья и траву — потому что он слеп. В которой он не может даже вдохнуть запах земли и травы, просто вдохнуть свежего воздуха — потому что ему закрыт путь в больничный двор, а форточку палаты невозможно открыть из-за решетки, вставленной в окно изнутри палаты специально для него. Он не может читать книги — он слеп. К нему не может пройти человек, желающий прочесть ему книгу — у двери конвой. Он обречен на такую адскую изоляцию от внешнего мира, которая и здоровому человеку была бы нестерпимой пыткой. Но он болен, и нестерпимую физическую боль, которая сопровождает раковые заболевания, удваивает мука полной изоляции от внешнего мира.

Что же еще нужно прокурору Власову и судьям Симоновского суда? Какой еще мести Алексаняну они жаждут? За то, что Алексанян отказался признать несуществующую вину, отказался давать ложные показания на третьих лиц, отказался от самооговора, разоблачил прокуроров и следователей, предлагавших ему свободу в обмен на лжесвидетельства — за все за это неужели мало им двух с половиной лет, приведенных Алексаняном в пыточных условиях? Неужели мало года из этого срока, проведенного в неволе в состоянии резко обострившейся болезни, в том состоянии, которое сам он назвал «муки адовы».

Неужели мало, наконец, последнего полугодия пребывания его под стражей в больнице, где три мучительных курса химиотерапии, едва пережитых больным, протекали в полном отсутствии возможности какой-либо моральной поддержки извне?

22 октября естественным образом подходил к концу срок, назначенный Алексаняну в качестве меры пресечения, и как было бы разумно в этот день убрать конвой и снять решетку с палаты и без того обреченного человека, который, казалось бы, с избытком уже получил свою меру мучений.

Нет же! 20 октября 2008 года Симоновский суд возобновил производство по делу Алексаняна для того, чтобы… продлить ему срок пребывания под стражей.

Следует вспомнить, что после того, как 6 февраля нынешнего года Симоновский суд приостановил производство по делу Алексаняна в связи с состоянием его здоровья, а ФСИН под давлением общественности отправил его на лечение в больницу, адвокаты не раз обращались с ходатайствами к суду об изменении меры пресечения ПО СОСТОЯНИЮ ЗДОРОВЬЯ. Им отвечали, что суд не может рассматривать никаких ходатайств, потому что производство по делу приостановлено, а вне судебного процесса никаких ходатайств рассмотрено быть не может.

Обратимся к уголовно-процессуальному кодексу. На каких основаниях можно держать подсудимого (пока еще не осужденного человека) под стражей? Ответ: на основании решения суда об избрании меры пресечения, причем «срок содержания под стражей со дня поступления уголовного дела в суд и до вынесения приговора не может превышать 6 месяцев» (ч.2 ст.255 УПК РФ). Уголовное дело Алексаняна поступило в суд 22 января 2008 года, следовательно, пребывать под стражей он мог максимум до 22 июля 2008 года. Далее «продление срока содержания под стражей допускается только по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях и каждый раз не более чем на 3 месяца» (ч.3 ст.255 УПК РФ).

Заметим, что никаких тяжких и особо тяжких преступлений Алексанян не совершал. Изначально в его обвинении вообще не было ничего такого, за что можно было бы заключить подследственного под стражу. Сам арест Алексаняна был произведен с помощью следственного подлога: внезапно в его деле появилась статья 174 уголовного кодекса, которая считается тяжкой (легализация денежных средств, приобретенных незаконным путем). На этом основании Алексаняна взяли под стражу. Затем 174 статья исчезла из дела так же внезапно, как и появилась. «Потому что это уголовное преступление эту статью мне вменять» — объяснял Алексанян в своей речи на суде 22 января 2008 года. Статья исчезла, но Алексанян под стражей остался.

22 июля, по прошествии тех самых 6 месяцев, предусмотренных кодексом для подсудимых, Алексанян в любом случае должен был выйти из-под стражи. Никакого иного решения юридически быть не могло.

Между тем 14 июля некто судья Корнеева, никогда ранее не имевшая отношения к делу Алексаняна, единоличным решением без уведомления адвокатов возобновила производство по его делу. Адвокаты были крайне удивлены, когда 18 июля они были вызваны в Симоновский суд, где уже решался вопрос о продлении Алексаняну срока пребывания под стражей.

Вспомним: «продление срока содержания под стражей допускается только по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях» (ч.3 ст.255 УПК РФ).

Но… судья Симоновского суда Корнеева продлила Алексаняну срок до 23 октября, захватив впопыхах еще денек сверх допустимого трехмесячного срока.

8 сентября Мосгорсуд рассмотрел кассационные жалобы адвокатов — и на решение Симоновского суда от 14 июля о возобновлении судебного производства по делу Алексаняна, и на решение о продлении ему срока от 18 июля. Причем, вопреки просьбе адвокатов, судьи СНАЧАЛА рассмотрели жалобу на решение суда от 18 июля, а уже ПОТОМ — на решение от 14 июля. «Телега бежит впереди лошади» — сказал об этом адвокат Терехин.

В случае Алексняна продление срока по Российскому законодательству было невозможно. Нельзя возобновить приостановленное дело без участия подсудимого. Нельзя доставить Алексаняна в суд — об этом свидетельствуют медицинские справки. Следовательно, 22 июля Алексанян в любом случае должен был быть освобожден — такова логика российского УПК. Все это убедительно, логично и ясно доказали адвокаты Алексаяна.

Однако судебная коллегия Мосгросуда в составе судей Понариной, Колесниковой и Васильевой хладнокровно отказала адвокатам в кассационной жалобе, согласившись, однако, с доводом о лишнем дне и «снизив» срок до 22 октября.

И вот 20 октября Симоновский суд вновь возобновляет производство по делу Алексаняна и снова продлевает ему срок пребывания под стражей — на этот раз до 22 января 2009 года.

Было бы любопытно подсчитать, сколько нарушений закона допускает суд в деле Алексаняна. Список получился бы очень длинный, лучше не начинать — и перечень нарушений принципов судопроизводства, и перечень нарушенных статей УПК никак не уместится в рамки публицистической статьи. Это страшно, конечно — когда суд, обязанный стоять на страже законности, сам столь грубо нарушает закон. Но гораздо страшнее то, что мы уже воспринимаем это как нечто должное, как нечто само собой разумеющееся.

Кто продлевает Василию Алексаняну срок, который по закону нельзя больше длить? 18 июля — судья Корнеева, 20 октября — судья Неделина в составе коллегии судей. Ни та, ни другая изначально вообще не имели отношения к делу Алексаняна, которое находилось в производстве судьи Орешкиной (ст. 242 УПК РФ требует неизменности состава суда). Никаких судебных решений о передаче им дела Алексаняна не было. Так почему же они принимают незаконные решения? Никаких тяжких и особо тяжких преступлений Алексаняну не вменяется. До ареста он являлся на допросы по всем повесткам, как только стало раскручиваться дело ЮКОСа, не делал ни намека на попытку бегства от судебного преследования. В настоящее время он болен и при смерти. Прикован к больничной койке, к капельнице и прочим медицинским процедурам. Ожидает операции, в исходе которой никто не гарантирует ему жизнь. По всем параметрам, по всем меркам закона и здравого смысла для продления срока нет ни малейшего основания!

Между тем прокурор Власов, в данном процессе больше похожий на карателя, чем на государственного обвинителя, хладнокровно зачитывает свою неоднократно произнесенную сентенцию о том, будто Алексанян может скрыться от судебного следствия, воздействовать на свидетелей, а потому должен оставаться под стражей. Ни единого доказательства этому абсурдному доводу он никогда не приводит.

(Да и что это такое — «воздействовать на свидетелей»? Таких формулировок в законе нет. Есть другое — «угрожать свидетелям», и прокурор обязан такое подозрение обосновать. Но что прокурору нормы закона? У него ведь — распоряжение начальства).

На суде 20 октября адвокаты долго и подробно обосновывали противозаконность и абсурдность дальнейшего пребывания Алексаняна под стражей. Но они говорили не только об этом. Они говорили и о гуманности, и о том, что болезни Алексаняна неизлечимы и выздоровление невозможно. Наконец, они просто уже просили о решении гуманном и милосердном.

Но судья Неделина вместе с судьями Кулешовым и Райковой после недолгого совещания хладнокровно вынесли приговор о максимальном продлении срока. Неисцелимо больному человеку, который в любой день может уйти из жизни.

Дело Алексаняна — это своеобразный тест всему нашему обществу. Люди ли мы? Есть ли в нас хоть та малая доля человечности, без которой без которой социум обречен на растление и самоуничтожение?

Я не думаю, что прокурор убивает Алексаняна из склонности к садизму. Скорее всего он просто хладнокровно исполняет указания своего начальства. Я не думаю, что судьи — звери по своей природе, хоть я уже неоднократно наблюдала этих молодых женщин-судей с ледяными глазами и каменными, будто остановившимися лицами, способных бестрепетно вынести заведомо неправосудный и немилосердный приговор — дикое порождение сегодняшнего дня, уродливое извращение сути женской натуры. Нет, я понимаю, что это — не патологическая жестокость, это просто страх вынести законное и справедливое решение, страх за себя, за свою карьеру, за положение в своей среде. Вопрос карьеры и личного благополучия неизменно выше для этих потерявших себя людей, чем вопрос чести и совести, правды и милосердия, долга и добросовестности.

И это — болезнь не только прокуроров и судей. Это — болезнь всего нашего общества. Страх и равнодушие — вот то, на что мы с каждым годом все больше и больше обречены.

Удивительно, что и адвокаты, безупречно и блестяще осуществляющие юридическую защиту Алексаняна, вовсе не готовы ставить себя под удар ради своего подзащитного, пойти даже на ничтожный, несуществующий риск ради оказания моральной поддержки этому человеку — тоже адвокату, не побоявшемуся и жизнью пожертвовать ради совести.

Я хотела спросить у них — каким образом могут донести до Алексаняна слова поддержки сочувствующие ему люди? Доставят ли ему в больницу письма, если выслать их на адрес тюрьмы? Есть ли у него сейчас возможность хоть как-то скрашивать одиночество заключения — слушать радио, аудиокниги? Пускают ли к нему родственников? И, в конце концов — как можем мы сегодня помочь ему, как можем оказать ту моральную поддержку, без которой очень трудно человеку бороться в таких условиях с такими болезнями?

Адвокат Георг Долгян, красноречивый в процессе, разговаривать с кем-либо об Алексаняне просто отказывается. Приветливый, открытый адвокат Юрий Терехин разводит руками и говорит, что не знает ничего, кроме чисто юридической стороны дела. Адвокат Елена Львова, которая регулярно посещает Алексаняна, отвечает кратко и холодно: «Я боюсь, что разговоры на эти темы могут мне навредить».

Также и врачи, бесспорно добросовестные в своем чисто профессиональном долге, обдают сочувствующих людей тем же ледяным дыханием неприветливости и страха.

Единственное, что удалось мне узнать от адвокатов на кассационном процессе в сентябре — это то, что родственников допустили к Алексаняну в больницу всего один раз.

Некогда, во времена СССР, нам твердили непрестанно, что «советское общество — самое гуманное в мире». С этим соседствовал тезис о непримиримости и беспощадности к идеологическому врагу. Диалектика, ничего не поделаешь. Однако видимость гуманности власти все же стремились соблюсти.

Тогда беспощадность государства касалась тех, кто покушался на советскую идеологию, кто осмеливался озвучить правду о положении с правами человека в советском обществе. Сегодня государство столь же неумолимо к фигурантам дела ЮКОСа, хоть подозреваю, что здесь дело касается исключительно задетых личных амбиций высших должностных лиц государства.

Я не скажу, что в Советском Союзе система была хоть сколько-нибудь милосердна к политзаключенным. Мне вспоминается Юрий Романович Шухевич, который после тридцати лет заключения ослеп в Чистопольской тюрьме — но ни днем раньше срока не был выпущен из-под стражи, и не был избавлен от тягостного довеска к тюремному сроку — пяти лет ссылки, куда, ослепший, был этапирован в дом инвалидов. Вспоминается гибель украинского политзаключенного Валерия Марченко, к которому до последнего дыхания не пускали родственников в тюремную больницу в Ленинграде, где он умирал от гломероунефрита. Смерть Алексея Тихого от рака в тюремной больнице на Урале — там речи не было о том, чтобы актировать его из-под стражи по состоянию здоровья. Он был похоронен на кладбище за стенами знаменитой 36-й политзоны особого режма.

Все эти люди были осуждены к большим срокам заключения по политическому обвинению. Они не признавали своей вины, не раскаялись, не просили ни о помиловании, ни об освобождении. Но вообразить ситуацию, чтобы беременная женщина, у которой на воле еще двое малолетних детей, признала свою вину, раскаялась, попросила о помиловании — и чтобы ее не выпустили… Полагаю, что такое в тоталитарном Советском Союзе было бы просто невозможно.

И еще одно воспоминание тех лет. Летом 1984 года по обвинению в антисоветской агитации была арестована правозащитница Лина Туманова. Спустя несколько месяцев ее выпустили из Лефортовской тюрьмы под подписку о невыезде. Она была в шоке: почему ее выпустили? Она не признавала вины, не давала показаний, вообще не участвовала в следствии — и вдруг выпустили… Так не бывает! О ней ведь — о ужас! — могут подумать, что она предела кого-то, освободилась дурной ценой… И она с облегчением вздохнула, когда узнала истинную причину своего освобождения.

Дело в том, что в Лефортовской тюрьме ей диагностировали рак лимфатических узлов — то же самое заболевание, которым страдает сегодня Василий Алексанян. Ее выпустили под подписку о невыезде на той стадии заболевания, когда она еще не чувствовала своей болезни, когда еще не испытывала мучительных болей, которые пришли уже потом, дома.

История с Линой Тумановой была тяжело пережита мною. Я находилась тогда в Лефортово, и мне сказали, что Лина на свободе (видели, как я этому обрадовалась), но скрыли от меня истинную причину ее освобождения (похоже, посмеялись над моей радостью). Я узнала об этом лишь в ссылке, когда жить Лине оставалось уже совсем недолго. Я была потрясена бездушием следователей. Мы разговаривали с ней по телефону, пока она могла держать трубку. И я проклинала КГБ, который арестовал ее, помешав тем самым во-время диагностировать рак и во-время начать лечение. (Чувствуя недомогание, она должна была идти к врачу как раз в день своего ареста).

Мне долго казалось, что те времена ушли в прошлое безвозвратно. Но я никогда не думала, что доживу до таких времен, когда следователи московского КГБ по нашим диссидентским делам увидятся мне вдруг милосердными и гуманными в сравнении с сегодняшними исполнителями карательного механизма судебно-прокурорской системы — в сравнении с сегодняшними палачами юриста Василия Алексаняна.

На суде 1 февраля 2008 года Василий Алексанян говорил журналистам:

«Я считаю, что пока это общество терпит такую расправу, каждый из вас может стать жертвой точно так же… Нет у нас суда, понимаете, нет! У нас уголовный процесс заканчивается на стадии предъявления обвинения человеку. Поэтому у нас единственная мера пресечения – сажать в тюрьму и не выпускать… ГУЛАГ жив… Система таким образом сделана, что любой невиновный человек может быть схвачен и обвинен в любом преступлении. Как меня обвинили в преступлении, которого не было в Уголовном Кодексе, только чтобы арестовать… Я не виновен! Вы знаете, осознание собственной правоты дает мне большую силу и веру в Бога. Потому что если мы будем жить по заповедям , которые Господь завещал – вот всего этого не будет, понимаете… Я надеюсь, что прозрение придет когда-нибудь. Не должно такого происходить. Невозможно это терпеть. Если уж такая жертва приносится мною – вольно или невольно – она должна пробудить сознание у людей. Помочь увидеть им то, что происходит в стране…»

Придет ли это прозрение? Настанет исцеление общества, подавленного равнодушием и страхом, где разрушены элементарные механизмы правосудия и законности, где невосполним уже дефицит милосердия и человечности?

Само по себе — не произойдет, не придет. Не подарится никаким начальством.

Все будет зависеть только от нас. От нашего неравнодушия. От активности гражданского общества.

И в деле Светланы Бахминой.

И в деле Василия Алексаняна.

И в деле каждого человека, к которому несправедлива, безжалостна, беззаконна эта система.

30.10.08

Администрация сайта не несет ответственности за содержание сообщений в форуме и авторских публицистических и иных материалов, и может не разделять высказываемые мнения.
Copyright © 2015-2024 Политзеки.ru | Все права защищены